Неточные совпадения
Проходя через первую гостиную, Левин встретил в дверях графиню Боль, с озабоченным и строгим лицом что-то приказывавшую слуге. Увидав Левина, она улыбнулась и попросила его в следующую
маленькую гостиную, из которой слышались голоса. В этой гостиной сидели на креслах две дочери графини и знакомый Левину московский полковник. Левин подошел к ним, поздоровался и сел подле
дивана, держа шляпу на колене.
И весьма часто, сидя на
диване, вдруг, совершенно неизвестно из каких причин, один, оставивши свою трубку, а другая работу, если только она держалась на ту пору в руках, они напечатлевали друг другу такой томный и длинный поцелуй, что в продолжение его можно бы легко выкурить
маленькую соломенную сигарку.
Покончив с этим, он просунул пальцы в
маленькую щель, между его «турецким»
диваном и полом, пошарил около левого угла и вытащил давно уже приготовленный и спрятанный там заклад.
Самая
маленькая девочка, лет шести, спала на полу, как-то сидя, скорчившись и уткнув голову в
диван.
Кабинет его была комната ни большая, ни
маленькая; стояли в ней: большой письменный стол перед
диваном, обитым клеенкой, бюро, шкаф в углу и несколько стульев — всё казенной мебели, из желтого отполированного дерева.
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены на
диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за
маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
— Уничтожай его! — кричал Борис, и начинался любимейший момент игры: Варавку щекотали, он выл, взвизгивал, хохотал, его
маленькие, острые глазки испуганно выкатывались, отрывая от себя детей одного за другим, он бросал их на
диван, а они, снова наскакивая на него, тыкали пальцами ему в ребра, под колени. Клим никогда не участвовал в этой грубой и опасной игре, он стоял в стороне, смеялся и слышал густые крики Глафиры...
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный
диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в углу — шкаф для платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и
маленький, круглый стол, а на нем графин воды, стакан.
— Только? — спросил он, приняв из рук Самгина письмо и
маленький пакет книг; взвесил пакет на ладони, положил его на пол, ногою задвинул под
диван и стал читать письмо, держа его близко пред лицом у правого глаза, а прочитав, сказал...
Устав стоять, он обернулся, — в комнате было темно; в углу у
дивана горела
маленькая лампа-ночник, постель на одном
диване была пуста, а на белой подушке другой постели торчала черная борода Захария. Самгин почувствовал себя обиженным, — неужели для него не нашлось отдельной комнаты? Схватив ручку шпингалета, он шумно открыл дверь на террасу, — там, в темноте, кто-то пошевелился, крякнув.
Локомотив снова свистнул, дернул вагон, потащил его дальше, сквозь снег, но грохот поезда стал как будто слабее, глуше, а остроносый — победил: люди молча смотрели на него через спинки
диванов, стояли в коридоре, дымя папиросами. Самгин видел, как сетка морщин, расширяясь и сокращаясь, изменяет остроносое лицо, как шевелится на
маленькой, круглой голове седоватая, жесткая щетина, двигаются брови. Кожа лица его не краснела, но лоб и виски обильно покрылись потом, человек стирал его шапкой и говорил, говорил.
Клим пошел к Лидии. Там девицы сидели, как в детстве, на
диване; он сильно выцвел, его пружины старчески поскрипывали, но он остался таким же широким и мягким, как был.
Маленькая Сомова забралась на
диван с ногами; когда подошел Клим, она освободила ему место рядом с собою, но Клим сел на стул.
Озябшими руками Самгин снял очки, протер стекла, оглянулся:
маленькая комната, овальный стол,
диван, три кресла и полдюжины мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым лицом, в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
Самгина толкала, наваливаясь на его плечо, большая толстая женщина в рыжей кожаной куртке с красным крестом на груди, в рыжем берете на голове; держа на коленях обеими руками
маленький чемодан, перекатывая голову по спинке
дивана, посвистывая носом, она спала, ее грузное тело рыхло колебалось, прыжки вагона будили ее, и, просыпаясь, она жалобно вполголоса бормотала...
С
дивана, из разорванной обивки которого бородато высовывалось мочало, подскакивал
маленький, вихрастый человек в пенсне и басом, заглушая все голоса, кричал...
Комнаты
маленькие,
диваны такие глубокие: уйдешь с головой, и не видать человека.
Там, на большом круглом столе, дымилась уха. Обломов сел на свое место, один на
диване, около него, справа на стуле, Агафья Матвеевна, налево, на
маленьком детском стуле с задвижкой, усаживался какой-то ребенок лет трех. Подле него садилась Маша, уже девочка лет тринадцати, потом Ваня и, наконец, в этот день и Алексеев сидел напротив Обломова.
Простая кровать с большим занавесом, тонкое бумажное одеяло и одна подушка. Потом
диван, ковер на полу, круглый стол перед
диваном, другой
маленький письменный у окна, покрытый клеенкой, на котором, однако же, не было признаков письма, небольшое старинное зеркало и простой шкаф с платьями.
Маленькая Альфонсинкина собачонка заливалась тоненьким, как колокольчик, лаем и рвалась на меня с
дивана.
Кругом помещались
маленькие каюты офицеров, а посредине насквозь проходила бизань-мачта, замаскированная круглым
диваном.
Отворившая горничная с подвязанным глазом сказала, что капитан дома, и провела Нехлюдова в
маленькую гостиную с
диваном, столом и подожженным с одной стороны розовым бумажным колпаком большой лампы, стоявшей на шерстяной вязаной салфеточке.
Мелькнуло у него тоже, что этот высокий пан, вероятно, друг и приспешник пану на
диване, как бы «телохранитель его», и что
маленький пан с трубкой, конечно, командует паном высоким.
Было много
диванов и кушеток, диванчиков, больших и
маленьких столиков; были картины на стенах, вазы и лампы на столах, было много цветов, был даже аквариум у окна.
Чуть только появились Ракитин и Алеша, как произошел было
маленький переполох: слышно было из передней, как Грушенька быстро вскочила с
дивана и вдруг испуганно прокричала: «Кто там?» Но гостей встретила девушка и тотчас же откликнулась барыне.
И, вымолвив это «жалкое» слово, Грушенька вдруг не выдержала, не докончила, закрыла лицо руками, бросилась на
диван в подушки и зарыдала как
малое дитя. Алеша встал с места и подошел к Ракитину.
Черт в одну минуту похудел и сделался таким
маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шелковых
диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
Слушателями были: мальчик лет пятнадцати, с довольно веселым и неглупым лицом и с книгой в руках, молодая девушка лет двадцати, вся в трауре и с грудным ребенком на руках, тринадцатилетняя девочка, тоже в трауре, очень смеявшаяся и ужасно разевавшая при этом рот, и, наконец, один чрезвычайно странный слушатель, лежавший на
диване малый лет двадцати, довольно красивый, черноватый, с длинными, густыми волосами, с черными большими глазами, с
маленькими поползновениями на бакенбарды и бородку.
Евгения Петровна тихо прошла со свечою по задним комнатам. В другой
маленькой детской спала крепким сном мамка, а далее, закинув голову на спинку
дивана, похрапывала полнокровная горничная. Хозяйка тем же осторожным шагом возвратилась в спальню. Вязмитинов еще не возвращался. В зале стучал медленно раскачивающийся маятник стенных часов.
Десерт стоял на большом столе, за которым на угольном
диване сидела Ольга Сергеевна, выбирая булавкой зрелые ягоды малины; Зина, Софи и Розанова сидели в углу за
маленьким столиком, на котором стояла чепечная подставка. Помада сидел поодаль, ближе к гостиной, и ел дыню.
По
диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, —
маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
Эмма Эдуардовна пришла в
маленький кабинетик, где когда-то любила пить кофе с топлеными сливками Анна Марковна, села на
диван и указала Тамаре место напротив себя. Некоторое время женщины молчали, испытующе, недоверчиво оглядывая друг друга.
Вернулся Платонов с Пашей. На Пашу жалко и противно было смотреть. Лицо у нее было бледно, с синим отечным отливом, мутные полузакрытые глаза улыбались слабой, идиотской улыбкой, открытые губы казались похожими на две растрепанные красные мокрые тряпки, и шла она какой-то робкой, неуверенной походкой, точно делая одной ногой большой шаг, а другой —
маленький. Она послушно подошла к
дивану и послушно улеглась головой на подушку, не переставая слабо и безумно улыбаться. Издали было видно, что ей холодно.
Диванная, в которую перешли мы из гостиной, уже не могла поразить меня, хотя была убрана так же роскошно; но зато она понравилась мне больше всех комнат: широкий
диван во всю внутреннюю стену и
маленькие диванчики по углам, обитые яркой красной материей, казались стоящими в зеленых беседках из цветущих кустов, которые были нарисованы на стенах.
В
маленькой и закоптелой комнате с открытым окном, на жестком кожаном
диване, лежал, от болезни и дорожного утомления худой, как мертвец, Павел.
— А именно — например, Лоренцо, монах, францисканец, человек совершенно уже бесстрастный и обожающий одну только природу!.. Я, пожалуй, дам вам
маленькое понятие, переведу несколько намеками его монолог… — прибавил Неведомов и, с заметным одушевлением встав с своего
дивана, взял одну из книг Шекспира и развернул ее. Видимо, что Шекспир был самый любимый поэт его.
Павел, все это время ходивший по коридору и повторявший умственно и, если можно так выразиться, нравственно свою роль, вдруг услышал плач в женской уборной. Он вошел туда и увидел, что на
диване сидел, развалясь, полураздетый из женского костюма Разумов, а на креслах
маленький Шишмарев, совсем еще не одетый для Маруси. Последний заливался горькими слезами.
Она рыдала до того, что с ней сделалась истерика. Насилу я развел ее руки, обхватившие меня. Я поднял ее и отнес на
диван. Долго еще она рыдала, укрыв лицо в подушки, как будто стыдясь смотреть на меня, но крепко стиснув мою руку в своей
маленькой ручке и не отнимая ее от своего сердца.
Две заспанные личности уныло слонялись между
диванами и от времени до времени вопияли: «Господа! в табельку! по
маленькой!» Наконец, тут же сидели: педагог и адвокат.
Мы прошли через комнату, где стояли
маленькие, детские кровати (дети в ту эпоху были тоже частной собственностью). И снова комнаты, мерцание зеркал, угрюмые шкафы, нестерпимо пестрые
диваны, громадный «камин», большая, красного дерева кровать. Наше теперешнее — прекрасное, прозрачное, вечное — стекло было только в виде жалких, хрупких квадратиков-окон.
— Ах ты мозглец ты этакой! — кричит Гриша, взволнованный самоуверенным видом
маленького наглеца, — ишь ты, скажите на милость! на
диван с ногами въехал! брысь, слякоть!
И на другой день часу в десятом он был уже в вокзале железной дороги и в ожидании звонка сидел на
диване; но и посреди великолепной залы, в которой ходила, хлопотала, смеялась и говорила оживленная толпа, в воображении его неотвязчиво рисовался
маленький домик, с оклеенною гостиной, и в ней скучающий старик, в очках, в демикотоновом сюртуке, а у окна угрюмый, но добродушный капитан, с своей трубочкой, и, наконец, она с выражением отчаяния и тоски в опухнувших от слез глазах.
Калиновича между тем не было еще у генеральши, но
маленькое общество его слушателей собралось уже в назначенной для чтения гостиной; старуха была уложена на одном конце
дивана, а на другом полулежала княгиня, чувствовавшая от дороги усталость.
Калинович вошел. Единственная стеариновая свечка, горевшая перед зеркалом, слабо освещала комнату. Гардины на окнах были спущены, и, кроме того, на них стояли небольшие ширмочки, которые решительно не давали никакой возможности видеть с улицы то, что происходило внутри. Над
маленьким роялино висела гравюра совершенно гологрудой женщины. Мебель была мягкая. Бархатом обитый
диван, казалось Калиновичу, так и манил присесть на него с хорошенькой женщиной.
Скверная, старая,
маленькая собачонка Земирка не слушалась и залезла под
диван, где сидела Лиза.
Получив обязательство и положив его в карман, Крапчик ожидал и желал, чтобы гость убирался; но Ченцов и не думал этого делать; напротив, оставив хозяина в кабинете, он перешел в
маленькую гостиную к Катрин и сел с нею рядом на
диване.
Адмиральша, Сусанна и майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны и разместились там, как всегда это бывает в минуты катастроф, кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом с майором на
диване и только что не склонившею голову на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них и бывшей, разумеется, бог знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза чистота, порядок и даже щеголеватость убранства
маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол, на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров чаем, был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную и говорить нечего: не говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего на коне и с рубящей наотмашь саблей.
Туберозов пришел вечером первый в дом исправника, и так рано, что хозяин еще наслаждался послеобеденные сном, а именинница обтирала губкой свои камелии и олеандры, окружавшие угольный
диван в
маленькой гостиной.
Убранство в доме Ахиллы тоже было чисто казацкое: в лучшей половине этого помещения, назначавшейся для самого хозяина, стоял деревянный
диван с решетчатою спинкой; этот диванчик заменял Ахилле и кровать, и потому он был застлан белою казацкою кошмой, а в изголовье лежал чеканенный азиатский седельный орчак, к которому была прислонена
маленькая блинообразная подушка в просаленной китайчатой наволочке.
Почтмейстерша почти не ошиблась: муж ее действительно спал в конторе; но
маленькая ошибка с ее стороны была лишь в том, что почтмейстер спал не на
диване, как полагала она, а на столе.
Передонов в ужасе бросил взгляд под
диван, — и там, показалось ему, зашевелилось что-то
маленькое, серенькое, зыбкое, дрожащее издевающимся смешком.